Иштван Немере - Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]
Запах мяса щекочет мне ноздри. Я нахожусь в полуобморочном состоянии и осознаю это. Бред и прояснение накладываются друг на друга, как два изображения на одном кадре фотопленки. Лена была со мною, сейчас ее нет. Ного сует мне в рот кусочки мяса, и я торопливо проглатываю их, пока мое нутро принимает еду… Стоит мне открыть глаза — начинается головокружение. Закрою глаза — вижу Лену, ее платье цвета янтаря. Мне хорошо с нею, но она требует, чтобы я все ей рассказывал: как мы бежали от плоскоголовых, как строили плот… Потом она исчезла навсегда.
Однажды я открыл глаза и увидел густую крону дерева, грохот водопада, тучи брызг, в которых играла радуга, мокрые скалы, торчащие из воды. В нескольких метрах потрескивал костер, у костра сидел Ного… Я вернулся в реальный мир, чтобы подумать, как он мне чужд и насколько мне лучше в другом мире, где есть Лена в шелковистом солнечном платье, есть ее глаза, смеющиеся или строгие, с равнодушными или заинтересованными вопросами.
Меня спас Ного. Он выловил мое безжизненное тело в бурлящем котле водопада, вытащил на берег и уложил под этим большим деревом. Он добыл огонь и поддерживал его все дни моего долгого беспамятства. Он ловил в заводи крупную рыбу. У него было время смастерить лук и стрелы, получившие у меня высокую оценку. Я радовался, когда понял, что Ного научился плавать тогда, когда мы строили плот. Теперь радуюсь вдвойне: я научил Ного плавать, чтобы Ного спас мне жизнь… Я, что ни говори, порядочный эгоист.
Прошло еще несколько недель, пока я почувствовал себя достаточно здоровым. Головокружения исчезли, перестала болеть нога, хотя я по-прежнему ступал ею осторожно.
По ночам вокруг нас, за деревьями и кустами, шастают смутные тени. Ного швыряет в них камни, заготовленные с вечера. Часто думаю о Лене, навещавшей меня, когда я находился в раздвоенном мире. Интересно, вопросы, которые она мне задавала, это были ее или мои вопросы? Наверное, все-таки мои.
Лежа в тени широкой кроны, занимаюсь самоанализом. Мне не нравится мое поведение, особенно в стане плоскоголовых. Я был слаб и запуган. Я выжидал, когда мог наступать. Мне часто недостает решительности. Я часто бывал мягок и покладист из элементарного страха. Но и это не все…
Ночью мне снился яркий сон. Во сне я был с Леной. Она говорила, что Феликс был прав. (В чем? Ума не приложу!) Она доказывала, что нельзя было ждать этого случая. (Какого этого?)
— Марк говорил, что это тоже Земля, — доказывала мне Лена, — даже для нас это — Земля! Мы можем дать ей какое угодно имя на нашем языке. Но потомки здешних жителей будут называть ее так, как сочтут нужным, и правы будут они, а не мы.
— К чему ты говоришь это, Лена?
— К тому, что мы здесь — пришельцы. У этой "Земли" есть свой народ, у народа — своя история. Вернее, будет своя история.
— Так что же, нам не следовало появляться здесь? Напрасны наши жертвы, наши усилия?
— Ты меня неверно понимаешь, — говорит Лена. — Я клоню к тому, что, возможно, и мы попадем в эту историю. И от нас зависит, какой она будет, эта история. Мы, конечно, не можем дать им очень много — это другой мир, другие люди, но кое-чему мы можем научить их, кое-что сумеем им передать…
— Я думаю о плоскоголовых. Они не готовы даже к первым шагам в цивилизацию. Я учил их, как делать лук и стрелы, как добывать огонь. Я доказывал им, что нельзя пить затхлую воду и жрать трупы павших животных, нельзя жрать друг друга. Но ничего не добился.
— Ты хочешь быстрого результата, Грегор? Значит, хочешь слишком многого. Кое-что из твоей науки осталось. Вру ненавидел тебя, боялся за свой шаманский авторитет. Но теперь он, уединясь в кустах, будет стучать камнем о камень, пока не добудет огонь. Но это будет уже результат его колдовства. Он сделает лук, стрелы, копье — и тогда это будет служить его славе, он не скажет, что эти предметы — злое колдовство. А потом не забывай Ного!
— Ного другой. Может быть, даже мутант.
— Если среди плоскоголовых появился один Ного, то почему не может появиться еще много таких? Вспомни, как ты возился с их малышами, как они тянулись к тебе! Если Вру слишком подл и коварен, чтобы помнить добро, то малыши многое запомнят. Ты заронил в их девственные мозги мечту. Была бы мечта, идеи сами появятся…
Они многое не поймут. Для начала хватит того, что ты дал. К большему не готова их психика…
Но есть еще люди города, о котором ты мог бы узнать по рисункам гладкокожего, или безволосого, как его называли плоскоголовые. Да, да, здесь, на этой планете есть город, и есть жители с более высоким уровнем цивилизации. Твои товарищи теперь в этом городе… А ты останешься здесь.
— Нет! Я не хочу здесь оставаться! Не хочу!!! Нет!
Просыпаюсь от того, что Ного похлопывает меня по плечу. Что-то бормочет успокоительное. Я весь покрыт потом, хотя от реки тянет прохладой. Над водопадом, на фоне темных скал и лесов, клубятся волны тумана.
— Нет, нет, не хочу… — мои губы шепчут слова, перелетевшие с другой стороны моего сознания.
— Не бойся, — говорит Ного, — я всех прогнал! Здесь огонь! Они боятся огня!
Далеко в глубине леса я слышу вой. Вой бессильных, но яростных существ.
— Трусливые шакалы! — кричит Ного. — Ного убьет вас!
Потом он встает и уходит за сухими ветками для костра. Во мне звенит странное напряжение, этакая смесь тревоги, нетерпения и неведенья. Боюсь, как бы это не явилось следствием травмы головы. Почему я так думаю? Раньше я никогда не бывал в таком состоянии. Бывал в тревоге, бывал нетерпелив, но — в нормальной степени, что ли. Теперь появилось нечто глубоко болезненное. И никто ничем не может мне помочь. Никто, кроме себя самого…
Крупные звезды светятся в темном небе, свидетели и вместе с тем дети вечности. Разделенные пространствами в миллионы световых лет, все они сестры, рожденные единой Матерью, триедино воплотившей в себе Материю, Время и Пространство. Где-то среди них плывет в бесконечности и мое Солнце, а вокруг Солнца кружится маленькая родная планета Земля. Сколько на ней родного: люди, города, дороги, аэродромы, автомобили, поля, заводы, лаборатории, больницы… Посидеть бы мне две-три недели в библиотеке — и все мои недуги как рукой волшебника были бы сняты.
Ного принес охапку валежника. Огонь, получив добавку, весело попросил меня слегка отодвинуться; ему, видите ли, стало тесновато. Меня его нахальство не возмутило, я склонен был в его теплом дыхании почувствовать извинение за беспокойство. Смотрю на огонь и решаю силою воли сжечь все свои недужности с таким же упорством, с каким огонь пожирает ветки. Надо быстрее войти в нормальную форму, построить новый плот, добраться до устья реки, которые чертил на песке несчастный гладкокожий, найти "Викинг" и таинственный город, о которых мне пытался рассказывать он же…
